Красный вереск [За други своя!] - Олег Верещагин

Олег вздохнул и подумал снова, что Мир все больше подминает его под себя. На Земле он и представить не мог, что можно убивать людей и не вспоминать о тех, кого убил. Они не приходили во сне, Олег не вспоминал их лиц и не жалел их. Наверное, так воспринимали убитых врагов воины древности — как вереницу безликих теней, не способных смутить покоя, потому что ты уверен в правоте своего дела. Это очень и очень важно. Все психические расстройства, которыми страдает человек, побывавший на войне, вызваны вовсе не ее «ужасами», о которых так любят талдычить журналисты и врачи — это просто следствие плохой мотивации тех, кто воюет, непонимания целей войны.

"А ты, выходит, знаешь? — иронически спросил сам себя Олег. — Ну и за что ты воюешь?"

Слов для ответа не нашлось. Олег был умным и развитым парнем, но едва ли мог облечь в четкие формулы понимание того, что здешняя жизнь стоит защиты. Он посмотрел на ребят вокруг и неожиданно подумал — не ворвись в здешнюю жизнь данваны, не сломай ее, не изгадь — и, глядишь, лет через сто тут было бы единственное в своем роде человеческое общество, построенное свободными людьми для свободных людей. Общество, где не нужны тома законов, потому что есть главный Закон, и он в самих людях. Где не нужны полиция, замки на дверях, благотворительные организации, чиновничьи аппараты… Где не бывает больных и одиноких. Общество без кровожадных маньяков-"вождей", лучше всех знающих, что нужно "их народу" — и без слащавых и лживых "народных избранников", этот народ презирающих и разлагающих… Обшество без «измов», без голода, без ужасающих нелепостью и размахом войн за никому не нужные цели…

Такое могло быть здесь. Мир, где человеку было бы хорошо на самом деле — может быть, впервые за всю его историю. Разве это не заслуживает защиты?

Мысли были взрослые и печальные — как запах травы на вечернем лугу, прогретом солнцем. И Олег невольно подумал — а не об это ли мечтал и его дед?..

…Что вы, что вы — это важно.Чтобы вырос он отважным,Чтобы мог найти дорогу,Рассчитать разбег…

— Гостимир умолк и весело заявил: — Йой, обед!

Жена Хлопова, появившись на пороге веранды, приветливо улыбалась:

— За стол, за стол!

На эти слова реакция последовала, как на призыв к атаке. Горцы оперативно стянулись в зал, где большой стол был сдвинут еще с несколькими своими собратьями. Во круг стояли раз разнокалиберные стулья, а на столе — «обед». Иначе как в кавычках это слово и произнести было нельзя. Больше подходило — «пир». Мальчишки начали рассаживаться.

Лесовики не поскупились. Стояла огромная кастрюля со щами, смахивавшая размерами на старинный щит сковорода с яичницей, жареная картошка с мясом и грибами, копченое сало, лук, чеснок, какие-то салаты, огурцы, свежий хлеб, и еще, еще, еще… Всего этого хватило бы на племенное ополчение после недельной голодовки. Ну и конечно — тут же расположилась волка в граненых штофах с выдавленными на стекле здравицами в честь пьющих.

— Водки не пить, чеснок не жрать, — быстро прояснил генеральную линию повеления Гоймир, хватая ложку, тем не менее, первым. — А то вони станет на весь лес.

— То зря, — возразил Резан, но спор не перешел в затяжную фазу — все оказалось очень вкусным, и примерно минут двадцать, не меньше, над столов стояли лязг и стук, как в рукопашном бою, не тише, только без боевых кличей — рты у всех были заняты.

Олег налегал на дареную картошку, живо напомнившую дом — мама так же ее жарила на неочищенном подсолнечном масле, безо всяких «Олейн», считая, что именно такое масло придает картошке особый вкус. Постепенно горцы все-таки начали отваливаться от стола с осоловевшими глазами. Кое-кто еще вяло жевал горячие блины с маслом и медом, остальные вразнобой благодарили хозяев. Резан уже успел наведаться к телевизору и посмотреть его, а вернувшись, сообщил, что данванские войска, не встречая сопротивления, продвинулись далеко вглубь горской территории, и местное население встречает их с радостью, как долгожданных слуг порядка и закона. Это заявление за столом встретили изумленным молчанием, кое у кого даже блины во рту позастревали. Наконец Олег, более привычный к вывертам СМИ, объявил:

— Славная германская армия принесла долгожданную свободу томившимся под большевистским гнетом народам Советской России. Ура, сограждане.

— Шутник, — Резан едва ли что-то понял, но потянулся, чтобы щелкнуть Олега в нос. Тот показал камас:

— Зарежу. Руки прочь.

— Одно наш гость грозит горцу горским камасом же, — сокрушенно заметил Резан. — То и есть наша терпеливость да незлобливость славянская. Мы-то его…

— … на помойке подобрали, почистили — а он нам фигвамы рисует, — договорил Олег и фыркнул.

Горцы стали выбираться на веранду. Гоймир задержался.

— Вот то, — он прикоснулся к притолке и посмотрел на хозяина, — я и понимаю, ты много для нас сделал. Стать, ещё одним поможешь?

— Найти проводника на Темное? — тут же спросил Хлопов.

— И добро бы… Да еще кого ни есть выслать — вытропить наших соседей. А я передам что воеводам. Поможешь ли?

— Почему не помочь, — легко согласился Хлопов. — Завтра с утра — годится?

— Благо тебе, — сдерживая радость, кивнул Гоймир…

…Перешагнув порог веранды, князь-воевода столкнулся с Йериккой. Тот стоял у косяка и что-то посвистывал. По веранде разносились хихиканье, шорох, слышались негромкие возгласы и обещания, в основном связанные с членовредительством — чета делила жизненное пространство.

— Нашёл? — с ходу спросил Йерикка. Гоймир поморщился:

— Йой, догада… Нашел, добрым путем все.

— Вот когда мы, — Йерикка ногой раскатал свой плащ и, сев на него, начал растирать подъем босых ног, — Когда мы, — повторил он, — вернемся домой, и дом будет цел, а данваны уйдут на какое-то время, тогда я скажу: "Добрым путем все." Да и то — преждевременно.

Гоймир сел рядом на свой плащ. Вздохнул:

— Если так, то мыслю — твердым сказать: "Добрым путем все" можно одно на одре, среди друзей и родни…

— Где уж тут "добрым путем", это чистый ужас — такая смерть, — искренне сказал Йерикка.

По другую сторону поднялась голова Олега. Он свирепо сказал:

— Если не заткнетесь, то ночью я положу вам на морды по носку!

Гоймир тут же улегся на бок — лицом от Олега — и закрыл голову плащом. Олег с шутовской поспешностью шлепнулся на «постель» и, треснувшись затылком в стену, зашипел.

— Шарик спустил, — отчетливо сказал в наступившей тишине Йеерикка.

— Кто в шарик спустил? — откликнулся Воибор. Веранда взорвалась хохотом, а когда он утих, все услышали похрапыванье. Это спал Олег.

Проводником оказался мальчишке лет 11–12 — рослый и молчаливый. Горцы встали рано, но мальчик уже сидел на скамейке у ворот и грыз яблоко. Он был одет в куртку, подпоясанную ремнем, бесформенные штаны, заправленные в хорошие, пошитые по ноге сапоги; между колен вверх стволом стояла одностволка 410-го калибра, в которой Олег узнал изделие Тульского завода. На поясе висел нож.

Лил все тот же серый дождь — он всю ночь шуршал по крыше, убаюкивая ребят, и они хорошо выспались. Мальчишка поднялся навстречу: я безошибочно протянул руку Гоимиру:

— Владимир.

Имя у него было старое, не крещеное, и вел он себя солидно и обстоятельно.

— Гоймир, — горец серьезно пожал протянутую руку. Мальчишка посмотрел на. небо:

— Ну чего, пошли, что ли?

— Идти далеко? — поинтересовался Йерикка.

— До закатного края — дня три, если напрямик, без затей, — обстоятельно стал разъяснять мальчишка, — а если тропами, да чтоб не знал никто — все четыре.

Йерикка свистнул и поправил на — волосах повязку. Гоймир спросил:

— А разом до реки, да и плотом?

— А все равно трое. Только там не незаметно не проплывёшь, и думать нечего.

— Одно сможешь так вести, чтоб не вытропили нас? ~ допытывался Гоймир. — У нас вон оборужение есть тяжелое…

— Проведу, — коротко ответил мальчишка, всем своим видом показывая, что ему надоели бессмысленные расспросы. — Так идем?

Тропинка была хорошо знакома Мишке. Он почти бежал по ней — налегке, только с двустволкой на одном плече и небольшим рюкзаком — на другой. Эти места, он знал отлично, а Гоймир хорошо объяснил, как и где найти чету Квитко.

"А всё-таки мать неправа, — думал юноша, размеренно двигая ногами. — Надо воевать с ними. Мы живем на этой земле, а они приходят и хотят, чтобы мы жили, как надо им. Наши прадеды ушли от такого сюда. А нам куда уходить? Да и

сколько можно уходить?"

Он вспомнил горцев, ушедших дальше, на закат — и снова восхитился этими ребятами, которые были младше его…

…Мишка не ожидал никого встретить на этой тропе. И не мог даже предположить, что она окажется перекрыта, что на нее могут наткнуться хотя бы случайно. Поэтому и заморгал глазами удивленно, когда шесть горных стрелков появились сразу со всех сторон и шесть стволов уставились на него.